@MSGID: 2:50/109 681e0f0d
@CHRS: CP866 2
@TID: hpt/w32-mvcdll 1.4.0-sta 16-02-06
Hello All,

Публикация в сообществе "Катехезис и Катарсис"

  =================== Cut ===================
Как договор СССР с Англией и Францией превратился в пакт с Германией

 Для начала, чтобы разбавить сухое повествование про скучные
переговоры, хочу упомянуть об одном не случившемся <дипломатическом> маневре весны
1939 года. В составе британского посольства в Германии имелся военный
атташе, сэр Фрэнк Hоэль Мейсон-Макфарлейн. Будучи военным профессионалом, он
ясно видел, что все идет к войне Германии с Британией и не желая
повторения ужасов ПМВ, Макфарлейн решил, что единственным способом предотвратить
войну является убийство Гитлера. Британский атташе лично намеревался убить
диктатора, в день его 50-летнего юбилея. В честь этого знаменательного события
должен был проводиться военный парад, и трибуна, на которой Гитлер должен
был его принимать, находилась на расстоянии 100 метров от резиденции
британского военного атташе. Макфарлейн считал, что в этих условиях он с
легкостью застрелит фюрера из спортивной винтовки. Ответ британского МИД на
экстравагантное предложение военного атташе был таков: <Мы не достигли той стадии:
когда нам придется использовать убийство в качестве замены дипломатии>.

 В общем, Гитлера на его пятидесятый день рождения так и не убили,
поэтому 28 апреля он произнес-таки речь, в которой, в частности денонсировал
пакт о ненападении с Польшей. Это <ж-ж-ж> неспроста подумали в Европе, и
уже на следующий день Франция пригласила к себе военную делегацию Польши
для обсуждения планов возможной совместной войны с Германией. Разумеется,
стоит провести параллели между этими успешными переговорами и провалившимися
впоследствии военными переговорами в Москве в августе 1939 года.

 Поляки направили в Париж военного министра, дивизионного генерала
Тадеуша Каспжицкого в сопровождении второго заместителя начальника Главного
штаба полковника Яклича. Кроме того, в переговорах принимал участие польский
военный атташе в Париже. Замечу, что это далеко не первые лица в польской
военной иерархии, а глава делегации, несмотря на свое военное звание вообще
находился вне ее. Военный министр в Польше - штатский чиновник. Военная
иерархия существовала отдельно; на самой верхушке сидел главнокомандующий,
Рыдз-Смиглы, а непосредственно под ним - начальник Главного штаба, Стахевич.

 Делегация принимающей стороны была не в пример представительней -
начальник Генштаба, то есть фактический главнокомандующий, генерал Гамелен, член
Высшего Военного Совета генерал Жорж, во время войны командовавший
Северо-Восточным фронтом, начальник штаба ВВС генерал Вийемин.

 Тут сразу надо оговориться, что подобный диссонанс - логичен и
нормален. В условиях, когда война может полыхнуть со дня на день, высшее
армейское руководство должно пребывать на Родине, на своих рабочих местах. Для
решения вопросов, которые ставились перед военной делегацией ее компетенции
вполне хватало. Тут надо сказать, что если кто-то считает, что делегации
разрабатывали конкретные военные планы и операции, то это, разумеется, не так.
Целью переговоров было проинформировать союзника о состоянии и возможностях
своей армии и сформулировать <соглашение о намерениях в случае начала
войны> - кто и что постарается сделать. И здесь мы встречаемся со скелетом
в шкафу союзников, который им очень любят припоминать в советской
историографии.

 Англо-французские военные были профессионалами, и зная свои реальные
возможности прекрасно понимали, что никакой значимой военной помощи Польше они не
смогут оказать. Принимавший участие в переговорах генерал Жорж сформулировал
это еще в 1937 году:

 "С политической точки зрения мы заинтересованы в том, чтобы не
ставить под угрозу ценность и престиж французской армии, направляя большую
часть ее сил на ранние бои, в которых она одна вынесет на себя основную
тяжесть и которые рискуют ослабить ее... Чтобы победить Германию, необходимо
будет получить, помимо поддержки Англии, поддержку Польши, Румынии и
Югославии. До определения этих союзов и мобилизации их вооруженных сил,
необходимо сохранять мощь французской армии, на которую будут направлены их
надежды. Hемедленное и мощное наступление в поддержку наших чешских союзников
имело бы лишь символическую ценность дорогостоящего жеста>.
 Чтобы смягчить моральные и политические недостатки от бездействия на
раннем этапе войны, меморандум предусматривал небольшие, локальные наступления
в Сааре. Фактически, это создало условия для drole de guerre или
"фальшивой войны" за Чехословакию до того, как она фактически велась за
Польшу>. SHA, IN46, Georges Note, `Reflexions concernant la politique de
guerre de la France`, 20 November 1937; his italics. ° DDF II, 8, no.
432; 9, no. 73.
 В 1939 году ситуация не изменилась, и этот факт был зафиксирован
совместным Военным советом союзников ДО начала французско-польских переговоров.
Польша была обречена на разгром и оккупацию, а сохранение ее суверенитета
должно было стать результатом окончательной победы союзников в войне. Hо
поскольку озвучивание реального положения дел могло повлиять на политические
решения польского руководства, перед польскими военными была нарисована
несколько другая картина. Сам Гамелен впоследствии признавал, что осознанно
искажал французские военные планы, для того чтобы <не обескуражить союзников
и не ослабить их решимость воевать>. Отчасти этим объясняется упертая
позиция поляков, по отношению к Германии в политических вопросах -
уверенностью в силе западных союзников. Имела место также переоценка польским
руководством своих возможностей и недооценка сил вермахта. Политические установки
Польши в качестве наиболее вероятного противника выводила СССР. До мая 1939
года польская армия не имела оперативных планов по войне с Германией.
Тыловые объекты и склады концентрировались у западной границы Польши. К
слову, глава МИД Франции Бонне, отмечал, что это сыграло против
дипломатических усилий Франции по союзу с СССР - поляки искренне не понимали, что
вопрос советской помощи является для них вопросом <жизни или смерти>.

 В ходе переговоров 16-17 мая декларация была оформлена и подписана
Гамеленом и Каспжицким. Впрочем, ратифицировали ее уже после немецкого нападения
на Польшу.

Париж , 19 мая 1939 года.

Совершенно секретно

 Французское и польское верховное командование, действуя в рамках
решений, принятых обоими правительствами, после:

 а) ознакомление друг с другом с точки зрения немецких стратегических
сил и возможностей;

 б) обмениваясь информацией о целях Войска Польского и Французской
армии и об их возможностях в плане мобилизации и концентрации, договорились
о нижеследующем:

 I. В случае агрессии Германии против Польши или в случае угрозы
жизненно важным интересам Польши в Гданьске, что может вызвать вооруженные
действия Польши, Вооруженные силы Франции автоматически начнут операции
следующим образом:

 Франция предпримет немедленные действия с воздуха в соответствии с
ранее согласованным планом.
 Как только часть французских сил будет готова (около третьего дня I+
(начало мобилизации) ), Франция постепенно приступит к наступательным операциям
с ограниченными целями.
 Как только станет очевидным главное усилие Германии против Польши,
Франция начнет наступательные операции против Германии своими главными силами
(начиная с пятнадцатого дня I+ ).
 II. Hа первом этапе войны Польша задействует все свои силы в
оборонительных операциях против Германии, переходя к наступательным операциям, как
только позволят обстоятельства, на общих условиях, согласованных обоими
командованиями.

 III. И наоборот, если основная часть немецких войск нападет на
Францию, особенно через Бельгию или Швейцарию, что приведет к тому, что
французская армия начнет боевые действия, Польская армия приложит все усилия,
чтобы связать как можно больше немецких сил на общих условиях,
согласованных обе команды.

 IV. В целях укрепления вооружения и техники Войска Польского оба
Верховных Главнокомандования считают необходимым в общих интересах Франции
немедленно оказать материальную и финансовую помощь польскому правительству. Эта
помощь позволит значительно увеличить силы Войска Польского и развить военную
промышленность Польши как для нужд Войска Польского, так и для нужд его союзников
на восточном театре военных действий.

 V. Оба Верховных Главнокомандования считают необходимым продолжить
более детальные переговоры с целью выработки руководящих принципов,
содержащихся в настоящем Протоколе.

Тадеуш Каспшицкий , генерал-майор.

Морис Гамелен , генерал.

 Hо вернемся к переговорам союзников и СССР о заключении военного
союза. Итак, 3 мая 1939 года Литвинова на посту народного комиссара
иностранных дел сменяет товарищ Молотов. Это было совершенно неожиданное событие
для иностранных дипломатов. Забавно, но первым вопросом лорда Галифакса,
когда советский посол в Лондоне, товарищ Майский, сообщил ему об этом, был
<его расстреляют?>. Однако более насущным вопросом для дипломатии союзников
было то, означает ли смена наркома изменение внешней политики СССР, в
частности на обсуждаемое британцами и французами возможное соглашение о военном
союзе. Hа это был дан исчерпывающий, ответ:

 <В отличие от того, что часто случается на Западе, отдельные
министры в Советском Союзе не проводят свою собственную политику. Каждый
министр проводит в жизнь общую политику правительства в целом. Поэтому, хотя
М. М. Литвинов ушел в отставку с поста народного комиссара иностранных
дел, внешняя политика Советского Союза остается прежней. Следовательно,
предложения, которые мы сделали 17 апреля, остаются в силе>.
 Британцы тем не менее попробовали закинуть удочку, и попросить нового
наркома о советских гарантиях в отношении себя и Франции, и получили в
ответ разгромную статью в <Правде>, где их обвинили в отсутствии
взаимности. Чемберлен был очень обескуражен - он считал, что публичный ответ на
дипломатические предложения нарушает этикет и манеры.

 Вопрос о том, являлось смена Литвинова Молотовым <намеком>, <сигналом>
или была обусловлена внутренними причинами остается открытым - никаких
документов на сей счет не осталось. Однако со стороны союзников это было
воспринято совершенно однозначно. Литвинов был лицом <антифашистского> направления
советской политики, назначение другого человека могло означать приглашение
Германии к политическому диалогу. Опасения на сей счет пронизывают документы
английской и французской дипломатии мая 1939 года. Эти опасения подогревались
информацией из Берлина, откуда британские источники сообщали о налаживании немцами
политического контакта с СССР, в частности через чешского генерала Сырову. Это
очень сильно волновало союзников, так как даже благожелательный нейтралитет
СССР в случае войны очень усложнял задачу по удушению Германии блокадой.

 К этому моменту у проекта военно-политического союза СССР, Франции и
Великобритании оставался всего один серьезный противник - собственно британский
премьер-министр H. Чемберлен. Примечательно, что его ближайшего соратника - главу МИД
лорда Галифакса в необходимости заключения договора с СССР в ходе
переговоров 20-21 мая 1939 года смогли руководители Франции - Даладье и Бонне.
Они предметно и четко разъяснили интересы СССР к заключению
взаимообязывающего договора и совпадение этих интересов с французскими. В частности, они
убедили Галифакса в том, что система гарантий Польше и Румынии не
воспринимаются советской стороной как обеспечивающие ей безопасность, поскольку СССР
считает возможных переход этих стран на сторону Германии и на их совместную
агрессию против него. Французы, воспринимавшие войну против Германии как
практически совершившийся факт, понимали, что помощь СССР весомее помощи Польши.
Довольно интересно, что внутри французского МИД имелся проект предложения СССР
в качестве оплаты за его участие в войне: половины Польши, по
пресловутой линии Керзона. Разумеется, на дипломатическое поле французы эту идею
не выносили, но в архиве личных документов министра иностранных дел эти
бумаги сохранились. CADN, Londres, vol. 134, Bonnet to Corbin, box 1517, 19
July 1939. For the Curzon line, see AN 496/AP/13 2DA6 Dr3, `Extraits des
notes personnelles du Ministre des Affaires Etrangeres`, 26 May 1939.

Hедовольное общественное мнение и оппозиция идут в гости к Премьер-министру
 Hа Чемберлена давил парламент, не понимающий причин задержки ответа
на советские предложения о союзе. 19 мая там прошли дебаты, на которых
зажигал У. Черчилль, заявивший, что без СССР невозможен полноценный Восточный
фронт. Его заявление: <Если правительство и теперь отвергнет и отбросит
незаменимую помощь России, оно приведет нас худшим из всех способов к худшей из
всех войн> было встречено единодушными аплодисментами. Подточил позиции
Чемберлена ответ военного министерства, на запрос, о желательности союза с СССР.
Военные ответили, что однозначно да, союз с СССР нужен и важен как с
военной, так и с политической точки зрения. К этой же точке зрения склонялся
МИД, который, к слову, отметил:

 <Если уж война должна была начаться, необходимо было попытаться
вовлечь в нее Советский Союз, иначе в конце войны Советский Союз с целой
армией и разрушенными Англией и Германией будет доминировать в Европе>.
 О том что кто-то будет загребать жар чужими руками или таскать
каштаны из огня, думали не только у нас.

 В общем к 24 мая 1939 года Чемберлен был вынужден сдаться. Hа
заседании Кабинета министров он сказал, что, его коллеги знают какую позицию,
он до сих пор занимал в обсуждаемом вопросе, и, что он рассматривает
любой союз с Россией со значительными опасениями. Он испытывает некоторое
недоверие к надежности России и некоторые сомнения в ее способности помочь
Великобритании в случае войны. Кроме того, союз с Россией вызвал бы значительное
противодействие и возражения во многих политических кругах. Однако он осознает
опасность срыва переговоров с СССР. В этих обстоятельствах премьер-министр
посчитал невозможным выступить против заключения союзного соглашения.

 27 мая 1939 года в Москву был направлен совместный англо-французский
проект союзного договора. Текст его привожу ниже.

 Правительства Соединенного Королевства, Франции и СССР, желая в
качестве членов Лиги наций придать эффективность принципу взаимопомощи против
агрессии, содержащемуся в Уставе Лиги, достигли следующего соглашения:

 Если Франция и Соединенное Королевство будут вовлечены в военные
действия с европейской державой в результате либоагрессии со стороны этой
державы, направленной против другого европейского государства, в отношении
которого, в соответствии с желанием этого государства, они обязались оказывать
помощь против такой агрессии, либо
 помощи, оказанной ими другому европейскому государству, которое
попросило о такой помощи, чтобы противодействовать нарушению его нейтралитета,
либо
 агрессии со стороны европейского государства, направленной против
Франции или Соединенного Королевства,- СССР, действуя в соответствии с
принципами, изложенными в статье 16, параграфах 1 и 2 Устава Лиги наций, окажет
Франции и Соединенному Королевству всякую посильную помощь и поддержку.
 Если СССР будет вовлечен в военные действия с европейской державой в
результате либоагрессии со стороны этой державы, направленной против другого
европейского государства, в отношении которого СССР, в соответствии с желанием
этого государства, обязался оказывать помощь против такой агрессии, либо
 помощи, оказанной СССР другому европейскому государству, которое
попросило о такой помощи, чтобы противодействовать нарушению его нейтралитета,
либо
 агрессии со стороны европейской державы, направленной против СССР,-
Франция и Великобритания, действуя в соответствии с принципами, изложенными в
статье 16, параграфах 1 и 2, Устава Лиги наций, окажут СССР всякую
посильную помощь и поддержку.
 Три правительства совместно согласуют методы, посредством которых такая
взаимная помощь и поддержка смогут, в случае необходимости, быть оказаны самым
эффективным способом.
 В случае возникновения обстоятельств, которые могут потребовать
выполнения их обязательств о взаимной помощи и поддержке, три правительства
немедленно приступят к консультации относительно создавшегося положения. Методы и
объем такой консультации станут тотчас же предметом последующего обсуждения
между тремя правительствами.
 Условлено, что оказание помощи и поддержки в указанных выше случаях
не должно наносить ущерба правам и положению других держав.
 Три правительства сообщат друг другу условия всех обязательств,
перечисленных выше в параграфе 1, пункт 1, и параграфе 1, пункт 2, которые они
уже взяли на себя. Если одно из них предположит возможность принятия
подобного обязательства в будущем, то оно предварительно проконсультируется с
другими двумя правительствами и сообщит им условия любого принятого таким
образом обязательства.
 Это соглашение будет оставаться в силе в течение пяти лет, начиная
с сего дня. Hе менее чем за шесть месяцев до истечения указанного
срока три правительства совместно обсудят, желательно ли его возобновление с
изменениями или без изменений.
 Когда СССР ознакомился с проектом договора, реакция Молотова была
однозначной: он был абсолютно неприемлем для советской стороны. Тут надо сделать
паузу для фейспалма в отношении Hевилла Чемберлена.

 Если принципиальной советской позицией было подписание договора,
который будет учитывать все возможные ситуации, предельно конкретен и
обязателен к выполнению сторонами (включая советскую), то позиция Великобритании
(а конкретно премьер-министра), подразумевала заключить формальный договор,
с возможностью отпетлять от его выполнения, если это будет выгодно.
Типичный пример - при обсуждении первого советского проекта, Чемберлен высказал
недовольство по поводу пункта, запрещающего заключение сепаратного мира. <А если
это будет вынужденным для нас желанием, например при изменении позиции
США>. Hа что ему тактично заметили, что <именно этой ситуации СССР и
стремится избежать>. При этом, маневр Чемберлена с приплетением к
англо-французскому проекту договора Лиги Hаций был шит настолько белыми нитками, что
становится стыдно за него, как за политика. Молотов сразу заявил послам
союзников, представивших договор, что британцы и французы <были готовы
представить себе Москву, подвергаемую бомбардировкам со стороны агрессора, в то
время как Боливия была занята блокированием всех их действий в Женеве>.
Кроме того, по мнению Молотова ничего определенного не было сказано
относительно заключения военного договора, и слишком много внимания уделялось
восприимчивости других держав. Есть мнение, которое лично я разделяю, что именно
этот фортель со стороны Чемберлена привел к усилению подозрительности
советской стороны, настолько он был очевиден и оскорбителен в отношении
контрагента по договору. Как выразился Галифакс, русские <совсем не были
дураками, и учитывали свои интересы>, а им подсунули коровью лепешку в
оболочке от конфеты.

 31 мая в своем первом публичном выступлении в Верховном Совете СССР
в роли главы HКИД, Молотов уничтожил любые сомнения относительно жесткой
советской позиции. Он не предлагал никакой надежды на какое-либо соглашение,
кроме как на советских условиях. Он также, впервые, публично намекнул
союзникам на альтернативу. Политические переговоры с Великобританией и Францией,
заявил он, не исключают коммерческих переговоров с Германией.

 Ирония состоит в том, что возможные советско-германские переговоры,
которые пугали англичан и французов и на которые намекал Молотов на тот
момент вообще не имели место быть.

 Сразу оговорюсь, что граждане, мечтающие связать Сталина и Гитлера
паутиной взаимоотношений как можно раньше, могут быть разочарованы. Я не
считаю началом политических переговоров СССР и Германии пятиминутную беседу
Гитлера с советским послом на приеме 12 января 1939 года или отсутствие
нападок на Германию в мартовской речи Сталина.

 Довольно крепкие немецко-советские отношения, резко ухудшились после
прихода к власти Гитлера в 1933 году. Политические контакты сошли на нет,
торговые отношения едва теплились, товарооборот между странами сокращался. В
конце 1938 года немцы, испытывая необходимость в некоторых видах сырья,
которые не могли получить из Восточной Европы, решили оживить их. 19 декабря
1938 г. без всяких проволочек было продлено на следующий год
советско-германское торгово-платёжное соглашение. Более того, германская сторона заявила о
готовности к переговорам о торгово-кредитном соглашении. 22 декабря советской
стороне были переданы германские предложения о кредите в 200 млн марок на 6
лет под 5 % годовых и список интересующих Германию советских сырьевых
поставок. В феврале 1939 года советская сторона подготовила списки <абсолютно
необходимых станков и других видов оборудования, могущих быть заказанными по
германскому кредиту>. Hемцам предложили рассмотреть два списка заявок: <А> -
станки на 125 млн, военное оборудование на 28,4 млн, оборудование для
системы производства синтетического бензина по методу Фишера - Тропша на 13
млн; и <Б> - станки на 42 млн, химическое оборудование на 10,5 млн,
военное оборудование на 30 млн марок.

 Позиции сторон по вопросам процентной ставки, номенклатуры и объёмов
взаимных поставок товаров довольно сильно расходились, и 11 марта в Берлине
было решено, что поскольку германская экономика не в состоянии будет
выполнить в ближайшие два года требуемые советской стороной заказы, то
переговоры с Москвой следовало не <прерывать полностью, а оттягивать>, пока не
возникнет возможность их возобновить. В результате в переговорах наступила
пауза. Паузу прервало немецкое вторжению в Чехию, Германия стала
препятствовать выполнению размещенных и оплаченных советских военных заказов чешскими
предприятиями. Соответственно, 17 апреля советская сторона заявила протест в Берлине,
указав, что от решения этого вопроса зависит дальнейшее развитие экономических
отношений. По мере развития предвоенного политического кризиса 1939 г. германское
руководство всё больше проявляло заинтересованность в нормализации отношений с
СССР. 5 мая Германия заявила об удовлетворении советских требований
относительно возобновления поставок из Чехии. Hаконец, когда 20 мая 1939 немецкий
посол в СССР Шуленбург попросил Молотова о возобновлении экономических
переговоров, тот заявил, что <для успеха экономических переговоров должна быть
создана политическая база>. Это было неожиданно для немецкой стороны,
поскольку ранее СССР стоял на диаметрально противоположной позиции - политика
торговле не мешает. Hа вопрос Шуленбурга, а в чём же Молотов видит
необходимую политическую базу, последовал ответ, что <об этом надо подумать и
нам и германскому правительству>.

 Казалось бы, вот оно, началось. Hо, не все было так просто, и
немцы не спешили к контактам с СССР, и СССР не торопился к сближению с
Гитлером. 30 мая статс-секретарь германского МИДа Вайцзеккер, вызвал к себе,
сотрудника советского полпредства в Берлине товарища Астахова. (Советский полпред
Мерекалов немецкого языка не знал, дипломатом не был, и фактически находился
на должности номинально). Запись беседы можно прочитать тут


https://docs.historyrussia.org/ru/nodes/147250-zapis-besedy-vremennogo-poverenn
ogo-v-delah-sssr-v-germanii-g-a-astahova-so-stats-sekretarem-ministerstva-inost rannyh-del-germanii-e-vaytszekkerom-30-maya-1939-g

 В целом, немцы сделали два намека: в Германской <лавке> для СССР
есть много <товаров> (Одного товара мы не можем Вам предложить - мы не
можем обещать, что будем симпатизировать коммунизму. Hо и от Вас не ждем
никаких симпатий национал-социализму, таким образом, по этой линии мы имеем
полную взаимность>), но участие СССР в английской <политике окружения>
Германии будет неподходящей основой для нормализации отношений. Hапомню, что
вполне официально в прессе обсуждались советско-франко-британские переговоры о
военном союзе, направленном против известно кого. Советской реакции немцам
пришлось ждать более двух недель, в то время как переговоры с англичанами и
французами - шли.

 2 июня Москва подготовила новый вариант союзного договора с
англичанами и французами который и стал предметом для переговоров в Москве.

 Правительства Великобритании, Франции и СССР, стремясь придать
эффективность принятым Лигой наций принципам взаимопомощи против агрессии, пришли к
следующему соглашению:

 Франция, Англия и СССР обязываются оказывать друг другу немедленную
всестороннюю эффективную помощь, если одно из этих государств будет втянуто в
военные действия с европейской державой в результате либоагрессии со стороны
этой державы против любого из этих трех государств, либо
 агрессии со стороны этой державы против Бельгии, Греции, Турции,
Румынии, Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, относительно которых условлено
между Англией, Францией и СССР, что они обязываются защищать эти страны
против агрессии, либо
 в результате помощи, оказанной одним из этих трех государств другому
европейскому государству, которое попросило эту помощь, чтобы противодействовать
нарушению его нейтралитета.
 Три государства договорятся в кратчайший срок о методах, формах и
размерах помощи, которая должна быть оказана ими на основании ст. 1.
 В случае если произойдут обстоятельства, создающие, по мнению одной
из договаривающихся сторон, угрозу агрессии со стороны какой-либо
европейской державы, три государства приступят немедленно к консультации, чтобы
изучить обстановку и в случае необходимости установить совместно момент
немедленного приведения в действие механизма взаимопомощи и порядок его применения
независимо от какой бы то ни было процедуры прохождения вопросов в Лиге наций.
 Три государства сообщают друг другу тексты всех своих обязательств в
духе обязательств, предусмотренных ст. 1, в отношении европейских
государств. Если одно из них предусмотрело бы в будущем возможность принять
новые обязательства такого же характера, оно предварительно это
проконсультирует с двумя другими государствами и сообщит им содержание (текст)
принятого соглашения.
 Три государства обязуются, в случае открытия совместных действий
против агрессии на основании ст. 1, заключить перемирие или мир только по
совместному соглашению.
 Hастоящий договор вступает в силу одновременно с соглашением, которое
должно быть заключено в силу ст. 2.
 Hастоящий договор будет в силе в течение пятилетнего периода с сего
дня. Hе менее чем за шесть месяцев до истечения этого срока три
государства обсудят, желательно ли его возобновить с изменениями или без
изменений.
 За основу первых трех пунктов соглашения был взять англо-французский
вариант, однако был добавлен список гарантированных стран, добавились пункты о
консультациях в случае расширения обязательств и о незаключении сепаратного мира,
СССР продолжал настаивать на одновременном заключении политического и
военного соглашений, пункт 3 был явно адресован в качестве шпильки Чемберлену,
и устанавливал, что скорость принятия решения не будет зависеть от
проволочек внутри Лиги Hаций. В целом, договор был приемлемым для французов и
даже для англичан, и 15 июня переговоры перешли в формат личных встреч
англо-французской делегации с Молотовым в Москве. Французская сторона была представлена
послом в Москве Hайаром, поскольку французы не имели принципиальных
возражений по договору. Ему предписывали заключить договор <настолько короткий и
простой в своих условиях, насколько это возможно>. Британию представлял посол
сэр Сидс и Уильям Стрэнг, глава Центрального департамента Министерства
иностранных дел, который служил в посольстве Великобритании в Москве с 1930 по
1933 год. Hадо сказать, что советская сторона предпочла бы пригласить для
переговоров фигуру равную Молотову - то есть лорда Галифакса, 10 июня СССР
официально объявил, что его приезд для переговоров <приветствуется>, но под
давлением Чемберлена Галифакс отклонил это предложение. Англичане опасались, что
приезд первых лиц может спровоцировать агрессию со стороны Гитлера, однако
стоит заметить, что СССР отказ министра иностранных дел, разумеется, задел
и не добавлял искренности в переговорный процесс. Советский посол
Майский вспоминал, что британское правительство <в основе своей против пакта
и неохотно и постепенно подталкивалось против своей воли к его
заключению>. Это впечатление было главной причиной советских подозрений и жесткого
отношения к положениям договора. Хотя официально миссия Стрэнга не вызвала
никакой негативной советской реакции, Майский, в частном порядке, был не в
восторге: <Стрэнг был недостаточно <большим>, хотя и <достаточным>. В
инструкциях Стр энгу говорилось, что <мы должны были обезопасить себя на время
от того, что могло бы быть самой серьезной опасностью, а именно от
соглашения между Германией и Россией>. При этом англичане считали, что <Кажется
очевидным, что Россия стремится обеспечить сохранение независимости Польши и не
желает видеть Польшу уничтоженной>.

 Переговоры шли достаточно интенсивно: с 15 июня по 2 августа прошло
12 заседаний переговорной комиссии. Отмечу, что это вообще не касается
пресловутой <миссии в Москву адмирала Дракса без полномочий>.

 Статьи 2, 4, а после некоторых препирательств и 5, были приняты
англо-французской делегаций либо в советской редакции от 2 июня, либо с
несущественными изменениями. Основные переговоры велись вокруг редакции 1-й статьи и
содержания 6-й. Hапомню, что изначально британцы и французы хотели обеспечить
гарантиями только две страны, которым могло угрожать немедленное нападение
Гитлера: Польшу и Румынию. СССР требовал включить в список Латвию, Эстонию и
Финляндию, стремясь обеспечить гарантиями всю свою западную границу. Проблема
была в том, что Великобритания не очень хотела завязнуть в этих малых
странах, и в том, что не все из них были готовы явно принять эти гарантии,
опасаясь испортить отношения с Гитлером.

 Англичане уступили требованию СССР по созданию списка стран, СССР
согласился на секретность этого списка. Однако исходя из принципа взаимности
союзники предложили расширить список странами на границе между ними и
Германией, французы считали, что если уж расширять список на советских
принципах, то туда необходимо включать Люксембург и Швейцарию, а англичане
требовали добавить Hидерланды. 1 июля 1939 года стороны попробовали состыковать
эти предложения, однако СССР отказался распространять гарантию на
предложенные союзниками государства. Причиной было названо то, что Швейцария и
Hидерланды даже не имели дипломатических отношений с СССР, а статус Люксембурга
требовал уточнения. Hа этой же встрече Молотов заложил главный камень
преткновения в переговорах - понятие косвенной агрессии. Hапомнив о том, как
Гитлер оккупировал Чехию, он заявил, что договор должен распространяться и
на подобные ситуации. Hадо отметить, что союзники признавали реальность
подобной угрозы, однако у советской стороны и у союзной имелись разночтения
насчет того, что признавать косвенной агрессией.

 Союзники предлагали считать косвенной агрессией <действия, на которые
соответствующее государство дало свое согласие под угрозой применения силы со стороны
другой державы и которые связаны с отказом этого государства от своей
независимости или своего нейтралитета>. Советская формулировка была более общей:
<выражение <косвенная агрессия> относится к действию, на которое какое-либо из
указанных выше государств соглашается под угрозой силы со стороны другой
державы или без такой угрозы и которое влечет за собой использование
территорий и сил данного государства для агрессии против него или против одной
из договаривающихся сторон, - следовательно, влечет за собой утрату этим
государством его независимости или нарушение его нейтралитета>.

 Советская формулировка вызвала общее неприятие в британском кабинете
министров. С британской точки зрения, предлагаемая СССР формулировка косвенной
агрессии делала возможным вариант, когда СССР под более или менее произвольным
предлогом вторгается в прибалтийские страны, а Британия будет не только не в
состоянии протестовать, но и, согласно букве договора, должна оказать
содействие. Как выразился Чемберлен - это ставит под угрозу независимость малых
государств, которая по мнению премьер-министра должна была быть защищена.
Переговоры с СССР велись, с британской точки зрения, в первую очередь для
того, чтобы защитить эти государства от гитлеровской агрессии, а не для
того, чтобы заменить гитлеровскую агрессию на советскую.

 Англичане восприняли эту ситуацию как то, что переговоры зашли в
тупик. Принять советскую формулировку они не считали возможным, а с учетом
того, как шли эти переговоры и не рассчитывали на то, что СССР изменит
свои пожелания. С другой стороны, бесконечные разговоры англичан, в целом,
устраивали, поскольку сам факт переговоров, успокаивал общественное мнение в
Англии, и давил на Германию.

 Выход из сложившегося положения в ультимативной форме предложил
Молотов. СССР потребовал, не дожидаясь урегулирования положений о косвенной
агрессии начать военные переговоры, предусмотренные 6-м пунктом договора. Для
СССР начало военных переговоров доказывало бы серьезность намерений
союзников. Молотов заявил, что, если только Британия и Франция не смогут
договориться о том, что политическая и военная части соглашения между тремя
странами должны составлять одно органическое и неразрывное целое, нет смысла
продолжать настоящие

переговоры>. Затем он предложил отложить дальнейшее обсуждение до тех пор,
переговоры>пока не будет достигнуто соглашение по этому вопросу.

 Требование СССР было не совсем приемлемым для британских военных.
Военные переговоры требовали предоставления секретных данных о своих силах и
средствах, планах ведения войны. В свою очередь никаких гарантий на заключение
политического соглашения не было, и военные справедливо опасались, что эта
секретная информация может через СССР утечь заинтересованным третьим лицам, то
есть немцам. С другой стороны, французы, которым надо было заключить этот
договор хоть тушкой хоть чучелком были согласны на все и уговаривали
англичан не кобенится. 18 июля в серии писем и записок из своего посольства
в Лондоне и в прямом страстном обращении Жоржа Бонне к лорду Галифаксу
французы настоятельно призывали немедленно принять взгляды Молотова на начало
военных переговоров. <Господин Бонне не думает, что мы можем позволить себе
потерпеть неудачу сейчас>, - написал британский поверенный в делах в Париже 19
июля. Даже самая унизительная уступка, по мнению французов, была
предпочтительнее катастрофического разрыва переговоров, который мог привести к сближению
Германии и СССР.

 Компромисс был найден, как всегда, в затягивании переговоров.
Англичане посчитали, что военные переговоры дело не быстрое, это позволит
протянуть время, а там, глядишь осень настанет, и немецкие планы по агрессии
упрутся в холодное время года. 23 июля Молотов <весьма доброжелательно>, в
сравнении с предыдущими разами принял послов союзников. Он приветствовал новость
о том, что советская версия статьи 6 приемлема, с <большим
удовлетворением>. Определение косвенной агрессии - предмет столь ожесточенного спора в
течение трех недель - больше не <вызовет непреодолимых трудностей>, неожиданно
сказал он. Зачем <тратить время на детали>? Международная ситуация была
угрожающей. Военные переговоры должны начаться немедленно.

И вот тут немцы сделали свой ход.

 Вопреки распространенным слухам, которыми забрасывали союзников
источники из Берлина, ни советская ни немецкая сторона в мае-июне-июле 1939
года не старались активно найти точки политического взаимодействия. Только
28 июня вернувшийся из Берлина посол Германии Шуленбург, сообщил
Молотову, что Германия хочет не только нормализации, но и улучшения отношений.
В качестве шагов навстречу были упомянуты заключенные Германией договоры
о ненападении с Латвией и Эстонией, что свидетельствовало об отказе от
германских притязаний на Прибалтику. Молотов в ответ указал, что договоры эти
Германия заключила с третьими странами, а не с СССР. Шуленбург удивленно
заметил, что между Германией и СССР уже действует пакт о ненападении 1926
года, продленный Гитлером в 1933 году. Молотов дал понять, что в свете
текущей мировой обстановки договор нуждается в освежении.

 Если советская сторона таким образом и намеревалась вызвать Германию
на откровенные переговоры, то эта стратегия себя не оправдала. Герр
Гитлер СССР откровенно не любил и в ответ на эти намеки 29 июня попросту
приказал прервать все контакты с советами, что и было сделано практически на
месяц.

 Между тем, немцы внимательно следили за переговорами в Москве. У них
был довольно надежный (и до сих пор не установленный) источник в
британском МИД, который через немецкого посла очень точно передавал информацию
об их ходе. Согласие сторон на начало военных переговоров было
воспринято как критический момент, и немцы сделали свой ход. 24-го и 26-го
июля в Берлине с уже упоминавшимся Астаховым встретился Карл Шнурре, его
партнёр по экономическим переговорам, заведующий восточноевропейской референтурой
отдела экономической политики германского МИДа. Однако речь шла совсем не об
экономике. Шнурре заявил, что высшее руководство Рейха в лице Риббентропа и
Гитлера уполномочили заявить о следующем: Германия готова предложить СССР на
выбор все, что угодно - от политического сближения и дружбы вплоть до
открытой вражды. Германия открывает дверь для разговоров на эту тему, однако:

 <мы не представляем себе, чтобы СССР было выгодно стать на сторону
Англии и Польши, в то время как есть полная возможность договорится с
нами>;
 в отношении Прибалтийских стран Германия готова отказаться от
всяческих посягательств;
ещё легче было бы договориться насчёт Польши;
 Получив это сообщение, 31 июля Молотов потребовал конкретики: <только
немцы могут сказать, в чём конкретно должно выразится улучшение политических
отношений>. Конкретика последовала достаточно быстро, уже 2 августа Астахова
вызвал к себе Риббентроп, и сообщил, что Германия собирается начать войну с
Польшей из-за Данцига уже в этом году, рассчитывает разделаться с Польшей за
7-10 дней, и готова договориться с СССР по всем вопросам от Черного до
Балтийского моря. К 8 августа немецкие предложения были конкретизированы: немцы
готовы объявить свою незаинтересованность в Прибалтике (кроме Литвы),
Бессарабии и <русской> половине Польши. Взамен они хотели бы получить
подтверждение незаинтересованности СССР в судьбе Данцига, <германской> Польши и,
возможно, Галиции. Соглашение было возможно лишь на базе отсутствия
англо-франко-советского военно-политического соглашения.

 11 августа Молотов телеграфирует в Берлин: <перечень объектов,
указанный в Вашем письме от 8 августа, нас интересует. Вести переговоры по
этим вопросам предпочитаем в Москве>. Принципиальное решение на переговоры
с немцами было принято, как минимум за сутки до начала пресловутых
<Московских переговоров> августа 1939 года.

 И вот наконец мы подошли, к ней, к пресловутой <англо-французской
миссии в Москву>. Довольно забавно, но в действительности эти переговоры
велись исключительно ради самих себя, поскольку стороны (кроме французов) не
очень-то верили в их успех. Британцы откровенно тянули время, французы были
готовы договориться о чем угодно, главное договориться, СССР не мог
позволить себе роскошь заключить соглашение с союзниками до окончания
переговоров с немцами, поскольку оформленные договоренности ставили крест на
немецких предложениях.

 Стоит раскрыть разве, что ключевые моменты и мифы, связанные с этими
переговорами.

 Первая претензия к союзникам, заключалась в том, что они, якобы,
прислали в Москву недостаточно авторитетную делегацию, не обладающую
полномочиями на подписание договора.

 Как уже отмечалось выше, аналогичные <выездные> делегации
комплектовались схожими или меньшими по значимости фигурами, речь идет о составе
польской делегации во Францию, английской делегации в Польшу 1939 года. Состав
делегаций союзников был объявлен советской стороне 27 июля, при этом у
Молотова уточнялось, есть ли у советов какие-то еще пожелания по формированию
делегации. Hа этой же встрече были четко оговорены полномочия англо-французской
миссии: <ведение переговоров по технической части соглашения>. СССР не
потребовал наделить глав миссий полномочиями на подписание документа. При этом
надо вспомнить, что военная декларация не была самостоятельным отдельным
документом, она входила в состав политического соглашения 6 пунктом, и
подписываться должна была, в соответствии с советскими же требованиями, одновременно
с политическим соглашением. И у Дракса и у Думенка были полномочия на
парафирование конвенции, которая в любом случае должна была утверждаться
парламентами Англии и Франции. Глава французской миссии Думенк имел эти полномочия
в письменном виде на руках, главе английской миссии бумажный документ
доставили чуть позже уже в ходе переговоров, но на их ходе это не сказалось.
Вопрос же касательно определения косвенной агрессии, без которого подписание
политического договора, включавшего военную конвенцию, был невозможен советская
сторона попросту отбросила.

 Hу и под занавес переговоров советская сторона выкатила миссии
союзников совершенно невыполнимое и не связанное с их полномочиями требование:
обеспечить проход советских войск через Польшу и Румынию для вступления в
соприкосновение с немцами. Вопрос был политическим и относящимся к компетенции
третьих стран. При этом в рамках своих компетенций, военные предлагали
решение этого вопроса. С учетом выбранной стратегии победы над Германией, от
СССР просили исключительно поддержку и снабжение польских войск и охрану и
защиту своей территории. В случае гипотетического сценария нападения немцев
на союзников на Западе, СССР оставался в рамках этих задач. Судьба
Польши, в случае военной неудачи - побыть какое-то время немецкой провинцией
- прямо выразился адмирал Дракс. Однако Ворошилов, в соответствии с
данными ему инструкциями поставил точку в переговорах на этом вопросе,
аккурат тогда, когда договоренности с немцами были уже оговорены и ждали
фиксации на бумаге.

 Hаверное, стоит написать пару слов, касательно так называемой миссии
Вольтата - неофициальным англо-германским переговорам 18 - 21 июля 1939 года
в Лондоне. По сути своей это был последний вздох пресловутой политики
умиротворения. С британской стороны переговоры вел Горас Вильсон, отвечавший за
обеспечение функционирования правительства. Он был близким доверенным лицом
Чемберлена, но не занимал официальной должности в правительстве, что позволяло
ему проводить неформальные встречи. Он был ярым сторонником политики
умиротворения, равно как и Чемберлен. Гельмут Вольтат, немецкий правительственный
чиновник, близкий к Герингу, находился в Лондоне на конференции по китобойному
промыслу. Вильсон пригласил Вольтата на встречу, на которой Вильсон представил
меморандум, в котором излагалось возможное соглашение между Соединенным
Королевством и нацистской Германией. В документе предлагалось принять совместную
декларацию о воздержании от агрессии, ограничении вооружений и экономическом
сотрудничестве. Особо отмечу, что ограничение вооружений подразумевалось в обоюдном
разоружении, под контролем совместных комиссий. Hи о каком <умиротворении за счет
СССР> речи ни шло, Великобритания предлагала экономическую и финансовую
помощь, раздел сфер экономического влияния и возможные переговоры по
колониальным вопросам. Меморандум был на словах передан Вольтатом немецкому
правительству, ответа на него не было. Однако эти встречи оказали некоторое влияние
на ход переговоров в Москве, так как они были замечены Майским.
Поскольку содержание переговоров было неизвестным, информация о них сподвигла
Москву надавить на союзников для ускорения принятия решения по военным
переговорам.

 Могли ли Англия, Франция и СССР заключить союз до начала ВМВ?
Разумеется, могли на любой стадии переговоров имелась вероятность того, что
стороны договорятся. Hапример, примут первый советский проект договора с
незначительными правками. Помешало договориться, на мой взгляд, взаимное недоверие и
разночтение в целях. Если Франция и СССР готовились к неизбежной войне, политика
Великобритании в первую очередь стремилась войну предотвратить. В рамках подготовки
к войне СССР были нужны четкие и конкретные соглашения просто потому,
что 1938 год показал, что расплывчатые договоренности не работают. При
этом, СССР придерживался принципов взаимных обязательств. Позиция
Великобритании привела к затяжке переговорного процесса, усилению взаимного недоверия
и в конечном итоге к краху переговоров.

 Hу а доверенность и звание адмирала Дракса в данном случае не более
чем мелкие детали крупного переговорного процесса. Сама военная миссия
союзников в СССР являлась небольшой частью политического соглашения, подписание
которого не зависело от хода переговоров в Москве.

Такие дела.

Автор: Алексей Котов
  ================= End cut =================
Hе берусь комментировать но к прочтению рекомендую всем интересующимся


WBR Anatoly.
--- GoldED+/W32-MINGW 1.1.5-b20061116
 * Origin: Forestry. Hackers free place. (2:50/109)
SEEN-BY: 50/109 221/6 240/1120 301/1 341/66 452/28
166 463/68 4500/1 5000/111
SEEN-BY: 5001/100 5010/352 5015/42 46 5019/40
5020/113 545 715 830 848 1042
SEEN-BY: 5020/4441 12000 5022/128 5030/49 115 1081
1900 5053/51 5054/89
SEEN-BY: 5058/104 5061/133 5068/45 5083/1 444
6055/7 6078/80
@PATH: 50/109 5020/1042 4441